Опасная командировка

Контртеррористические операции в Северной Осетии унесли много жизней, покалечили как военных, так и мирных людей. В 2003-м году больницы просто не справлялись с потоком раненых. Из всех больших госпиталей в Северную Осетию постоянно направлялись бригады высококлассных врачей.

Туда в 2003-м были командированы и специалисты из питерской Военной академии. Хирурги были готовы делать за день до десяти операций, но они не знали, что выживать придется им самим.

В тот день нейрохирургами было запланировано сразу несколько операций, после чего можно было и отдохнуть. И хотя к вечеру должны были привезти очередную партию раненых, у врачей, предположительно, намечалось несколько часов передышки, чтобы поспать. Ведь раненых в больницу привозили в любое время суток.

Питерские врачи жили там же, в госпитале. Чтобы не терять времени на дорогу, они разместились в корпусе рядом с основным зданием. В ста метрах от операционных они отдыхали, пили чай, иногда читали. Правда, жара и постоянное напряжение почти не давали возможности расслабиться.

В тот день первого августа ничего не предвещало беды. Врачи отдыхали, но сквозь сон неожиданно услышали взрыв и выстрелы. Солдат-срочник и несколько омоновцев, охраняющие госпиталь, пытались выстрелами остановить неизвестно откуда взявшийся КамАЗ с террористом-смертником за рулем.

Но им это не удалось. Начиненный взрывчаткой грузовик, протаранив охрану, смял ворота и влетел на территорию.

Раздался страшный взрыв… Пол, потолок, стены – все смешалось в одно месиво. Потолок в корпусе, где жили врачи рухнул. Под ним оказались заживо погребены все.

Как потом рассказывали сами врачи, их первым ощущением было головокружение… и запах крови, собственной крови. Они не понимали, что произошло и почему так мало воздуха и света. В тот момент они ничего не знали о КамАЗе с террористом-смертником и о том, что под бетонными плитами заживо придавлены несколько десятков человек.

Взрыв был таким мощным, что его слышали даже за городом. А уже через полчаса в телеэфир вышли экстренные сводки новостей: теракт в военном госпитале в Моздоке, предположительное число жертв неизвестно, на территории находилось более ста человек – раненые и медперсонал.

Спасатели и пожарники, примчавшиеся на место, поначалу даже растерялись. Находясь в самом центре региона, охваченного партизанской войной, они не видели подобного кошмара.

Взрыв был таким мощным, что здание сложилось, словно кучка на муравейнике.

Раненые, оглушенные, но живые — несколько человек сами выбрались из-под завалов уже в первые минуты после взрыва. Они сами отодвигали бетонные плиты, ломая пальцы и режа руки об арматуры. Они рассказывали, что там, истекая кровью, лежат врачи.

Медсестра Татьяна и хирург Завражнов тоже вышли самостоятельно. Как потом рассказывал врач, то, что он увидел, было настоящим адом: на месте главного четырехэтажного корпуса была гора бетона, а на руинах лежали люди в крови. Но его взгляд остановился на двух бойцах ОМОНа. У одного из них была оторвана нога и повреждена бедренная артерия, из которой вытекала кровь. У второго тоже была рана в паховой области с повреждением бедренной артерии. В голове у врача шумело, а реальность исчезала и возвращалась, но он понимал: молодым ребятам нужна помощь, иначе они умрут.

Оценив ситуацию молниеносно, опытный хирург понимает, что ребята через несколько минут погибнут, если он им не поможет. Он дополз до них, сел между ними и обоими кулаками крепко прижал сосуды, пытаясь остановить кровотечение. Завражнов докричался до своего коллеги, который в момент взрыва находился с ним в одной комнате. Тот был оглушен, но передвигаться мог. Завражнов попросил его снять ремень с одного из ребят, чтобы затянуть ему поврежденную конечность.

А в это время медсестра пыталась определить, чьи мольбы о помощи раздаются близко, чтобы попытаться добраться и помочь. Мимо своеобразного шалаша из бетона и обломков она проходила несколько раз. Но ни один шорох не привлекал ее внимания. Она не знала, что там лежал нейрохирург Андрей Кублицкий. Тот лежал между кроватями и тумбочкой, поэтому его не раздавило, а просто придавило бетоном.

Очнувшись, доктор стал слышать почему-то голоса родных. Ему казалось, что он может поднять руку и обнять их. Он пытался кричать и звать на помощь, но у него ничего не получалось: голосовые связки не слушались. Кублицкий чувствовал характерное онемение кончиков пальцев и холод во всем теле. Была южная августовская жара, но у него начинался озноб. Доктор сразу понял: это кровопотеря, а значит, времени у него нет совсем.

 

На руинах госпиталя стоял страшный запах аммиачной селитры. Его чувствовали все, и наверху, и в подземелье. Откуда взялся этот запах, не позволяющий сделать ни единого нормального вдоха, тогда еще никто не понимал.

А в это время спасшийся Завражнов уже начал искать и Кублицкого, и остальных друзей. Когда приехала первая бригада скорой помощи, он передал им раненых и стал искать своих товарищей. Спасатели пытались отговорить спасенных врачей от возвращения в инфекционный корпус. Там существовала серьезная угроза обрушения.

Но врачи их не послушали. Стараясь ступать аккуратно и держась руками за покореженные стены, Завражнов вместе с сослуживцами исследовал покореженное здание. Он искал «своих». Одного из них он нашел висящим на телефонном кабеле, обмотанном через шею. Пришлось перекусывать провод, при котором начал рушиться потолок.

Как рассказывали спасатели, уцелевший от здания бетонный каркас мог раскачать один человек, поэтому они опасались, что конструкция рухнет и унесет еще несколько жизней.

Спасенных выносили из здания и передавали на руки врачей. Хирург Кублицкий слышал приближающиеся голоса, но его сознание было спутано, поэтому он не мог понять, явь это или галлюцинация. Чтобы не отключиться, он повторял таблицу умножения: сначала про себя, затем вслух. Его шепот постепенно превращался в голос.

Наверху объявили «тишину», чтобы услышать тех, кто находился под завалами. И Кублицкий закричал. Его полукрик-полустон услышала санитарка. Она узнала этот голос, ведь столько раз она его слышала в операционной. Да и сам Кублицкий сквозь щель в бетоне увидел такие знакомые тапочки с рисунком в цветочек, которые всегда носила санитарка. Позже он рассказывал, насколько нереальным было в тот день сквозь кровь, холод и озноб увидеть эти смешные тапочки.

Хрупкая Таня с медсестрой пытались освободить доктора, но им не по силам было поднять рухнувший потолок и стены. Они позвали на помощь спасателей, которые работали в обломках. Спасатели понимали: счет шел на минуты. В любой момент все могло рухнуть. Завалы разбирались вручную. Ждать технику не было времени. Да и была информация, что среди руин много кислородных баллонов, которые могли взорваться от любого неосторожного движения. Поэтому куски бетона поднимались аккуратно, как дорогой хрусталь.

Доктору Кублицкому повезло. Его спасли через час после взрыва. Но этот час показался ему вечностью. У него была черепно-мозговая травма, множественные осколочные ранения, большая потеря крови, но ему повезло: его нашли. К тому моменту спасатели уже вытащили всех питерских врачей. Не удалось спасти только одного – Василия Назарчука. Он единственный находился в операционной в главном корпусе, когда сослуживцы ушли отдыхать.

Еще трое суток продолжались поиски. Спасатели надеялись найти живых. Но их надеждам не суждено было сбыться.

Для питерских врачей эта командировка закончилась раньше срока. Через два дня их увезли домой, где им, наконец, удалось поспать.

С момента взрыва прошло одиннадцать лет. С того момента, как была запущена адская машина и в ворота больницы въехал грузовик, несущий смерть. В нем было больше тонны взрывчатки. Как позже выяснилось, в кабине находился не один, а два террориста, и они осуществляли чей-то дьявольский план.

В результате погибло пятьдесят два человека, а более сотни получили ранения.

Через несколько лет на месте больницы отстроили новый госпиталь. Он, как и прежний, выполняет свою задачу — лечит людей. Но вот время он не лечит.

Прошло более десять лет. Многие мелочи притупились в памяти, однако последствия этого черного дня никогда не забудут те, кто в этот момент помогал раненым. Тогда еще никто из них даже не подозревал, что скоро будут новые теракты, еще более страшные, еще более чудовищные по своей сути.

Ни питерские врачи, ни спасатели, никто даже не подозревал, что терроризм надолго станет чумой двадцать первого века. Бедой, которая подкрадывается неожиданно, ударяя наотмашь бьющей по самому беспомощному.